В Китае есть старая поговорка: «Император далек от нас, как небо». Так мы пытаемся себя убедить, что наша страна такая большая и в ней так много людей, что правительство не сможет всех контролировать.

Я провела детство в Шанхае. Тогда, в 90-е, Китай ориентировался на «сингапурскую модель». В средних классах учителя говорили нам, что Сингапур это богатая и прекрасная страна, где нет коррупции и однажды Китай станет таким же государством. Я узнала о темной стороне этой модели правления, только когда пошла в колледж — профессор международного права объяснил нам, что в Сингапуре действует авторитарная власть и жизнь граждан там жестко контролируется.

И все равно мысль о том, что однажды в Китае будет лучшее или худшее воплощение сингапурской модели, казалась невероятной. Сингапур — это крошечный город-государство, а у нас в Китае «император далек от нас, как небо». Сейчас же все не кажется таким абсурдным — и император ходит среди нас.

Сложно вспомнить, когда я впервые осознала, что моя конфиденциальность может нарушаться. В 2010 году я выпустилась из вуза и возможности интернета внушали мне оптимизм. Книги и фильмы, запрещенные в Китае по политическим причинам, можно было скачать с популярного китайского облачного хранилища 115 Wangpan. Люди могли обсуждать политику на форумах Tianya и Xici Hutong, пусть и скрываясь под псевдонимами. Вскоре появился Weibo, китайский аналог Twitter. Когда в стране происходил какой-то скандал, мы читали комментарии местных публичных интеллектуалов, а не просто верили на слово правительству.

В то время мне казалось, что социальные сети помогут нам сформировать истинную общественность, которая подтолкнет Китай к демократии и свободе слова. Я так верила в будущее своей страны, что в 2011 году бросила учебу в Великобритании. Мне хотелось поскорее вернуться домой — я верила, что моя страна станет местом, где жизнь идеалистов вроде меня, будет прекрасной.

Сейчас, вспоминая о тех временах, я понимаю, что уже тогда происходили перемены. В 2008 году, за несколько месяцев до Олимпийских игр в Пекине, в Лхасе, столице Тибетского автономного государства, вспыхнули восстания. В следующем году начались беспорядки в Урумчи. Из-за этих событий в стране стали тщательнее проверять людей. Незадолго до проведения выставки Shanghai World Expo в 2010 году в метро появилась строгая система проверки безопасности. И мы привыкли, что на пересадочных станциях полицейские проверяли у людей удостоверения личности.

В последующие году в Weibo стали блокировать аккаунты влиятельных публичных личностей. Мы слышали истории о том, как людей арестовывала полиция за то, что они сказали что-то не то в WeChat (их обвиняли в нарушении социального порядка). Затем эти рассказы тоже исчезали из интернета, из-за чего невозможно было узнать, что же произошло на самом деле.

В 2016 году я уехала на обучение в США. Возможно, именно жизнь за границей заставила меня всерьез задуматься о конфиденциальности. Помню, в 2017 году я прочитала как-то утром историю, которая быстро завирусилась в WeChat: «Журналист BBC решил проверить систему наблюдения Китая — и его задержали всего за 7 минут!». Не могу сказать, что напугало меня сильнее — то, что в Китае работает сеть камер наблюдения с функцией распознавания лиц, или то, что мои соотечественники говорили о ней с такой гордостью.

Прошлой весной я вернулась в Китай и отправилась в тур по шести городам. На каждой станции я словно проходила пограничный контроль в аэропорту — мою личностью проверяли не только по документам, но и с помощью вездесущих камер. Однажды мы с другом возвращались домой с лекции в Шанхае и я заметила на дороге одну из таких камер. «Теперь нам больше нельзя заниматься дурными вещами», — сказал друг, заметив мой дискомфорт. Он хотел пошутить, но между нами повисла долгая неловкая тишина.

Многим жителям Китая нравится чувство физической безопасности, которое дает система наблюдения. Наше сознание давно настроено на идею о том, что нужно выбрать либо свободу, либо безопасность. Помню, в первый год учебы в США я как-то разговорилась с одним китайским студентом. Он сказал, что боится выходить из дома в одиночку после пяти вечера. Когда я рассказала ему, что недавно ходила за пивом в соседний супермаркет в 10 вечера, он был в шоке. «А что такого? — спросила я. — Это же спокойный район». «Тебе просто повезло», — ответил он.

В июне 2017 году из кампуса Университета Иллинойса пропала китайская студентка Инъин Чжан — и этот случай лишь укрепил в головах жителей Китая мысль о том, что за пределами родной страны очень опасно. История Инъин Чжан попала во все новостные заголовки китайских изданий. В WeChat чаще всего мелькал такой заголовок: «Когда приезжаете в США, забудьте о чувстве защищенности, которое у вас было дома».

Единственная причина, почему мой народ не переживает из-за нарушения конфиденциальности заключается в том, что они считают себя законопослушными гражданами. «Бояться нужно только преступникам», — говорят они. Но я слышала другие истории.

В 2018 году Ван Цзян, молодая мать-одиночка из провинции Чжэцзян повесилась в своей квартире из-за того, что потеряла все свои сбережения на кредитной платформе PPMiao. В соцсетях ненадолго появился текст ее предсмертной записки — по словам Цзян, она стала жертвой финансовых махинаций и много жаловалась, из-за чего ее стали считать нарушительницей общественного порядка.

Цзян писала, что ее и других жертв, пытавшихся высказать свое недовольство, избивала полиция. За месяц до ее гибели другие вкладчики планировали устроить демонстрацию в Пекине, однако на нее пришло лишь несколько человек, потому что улицу и станции метро заполонили полицейские, которые проверяли документы у всех, кто направлялся в финансовый квартал города. В газетах новости об этом (как и о большинстве протестов в Китае) так и не появились.

Возможно, для многих история Цзян неактуальна и не вызывает тревоги. Большинство, потерявших деньги в похожих махинациях, предпочитают молчать. Любопытно, что теперь идея «императора, далекого от народа, как небо» сменилась своей полной противоположностью. В нашей стране живет столько человек, что мои соотечественники теперь говорят, что если за всеми не присматривать, то ни о какой безопасности не может быть и о речи. То, что раньше казалось нереальным, стало возможным благодаря технологиям и оправдывается безопасностью.

А еще сейчас никто не вспоминает про сингапурскую модель — все говорят о китайской.